Новости info-kmu.com.ua

фотография: Геннадий Черкасов

Сегодня нет на земле другого монументалиста, который выполнил бы памятники угоду кому) всех континентов, исключая Антарктиду. Нет другого художника, создавшего столько картин, статуй, рисунков, мозаик, витражей, мемориальных досок, надгробий и продолжавшего бы в 80 планирование, не снижая темпа, заниматься любимым делом, не зная, что такое отпускание.

Когда пишу эти строки, президент Российской академии художеств находится в Санкт-Петербурге — получи и распишись заводе, где отливают в бронзе Христа, самого большого в мире. Пьедестал — 60 метров. Формы — 33 метра, по числу лет земной жизни.

У собора Парижской Богоматери открыл ригведа Иоанну Павлу II, в Республике Сербской — бюст Николаю II. Вернисажи прошли в Русском музее, залах Владимира, Цюриха, в московской галерее «Файн Арт», идеже, как писал «МК», «взошли сексуальные подсолнухи Церетели». Все на свете это и многое другое случилось в юбилейном, 2014 году.

Поэтому у меня есть поводок еще раз рассказать о нем, начав с ответа на вопрос, будоражащий многих, — что же столь грандиозны его монументы, над чем юмористы постоянно иронизируют. Обелиск в парамнезия 11 сентября на берегу Гудзона похож на расколотый небоскреб. Журнал «Уолл-стрит джорнэл» признал «Слезу» высотой 100 футов и весом 176 тонн «поразительным мемориалом». Столб Победы на Поклонной горе достигает 141,8 метра, цифры по числу дней войны (1418).

Научное истолкование этому феномену давно дал не видевший все помянутое знаток искусства эпохи Возрождения педагог Борис Виппер в фундаментальном исследовании «Итальянский ренессанс» в главе о Микеланджело: «Его искусству свойственны гигантомания, титаническое вступление. Это искусство площадей, общественных сооружений, искусство для народа».

В Москве такие «общественные сооружения» возьми пространствах Поклонной горы, стрелке Москвы-реки, а за пределами нашего города — в Севилье, Марбелье, Нью-Йорке, Тифлис, где над рукотворным морем на горе в бронзе воздвигнуты колоннады с изваяниями, напоминающие Акрополь. Увидев сие чудо, не склонный к преувеличениям Дмитрий Жилинский, художник с мировым именем, вымолвил: «Я сражен».

Цветовая гамма Церетели открыта всем в мастерской. Она размером метр на метр, на массивной доске. Бери нее выдавливается 13 ручейков разноцветных красок. В академии на факультете живописи студентов неважный (=маловажный) учили ваять, сам стал скульптором, творцом невиданных объемных мозаик, вызвавших экстаз у великого монументалиста Сикейроса:

«Я утверждаю, что он вошел в необъятные просторы искусства будущего, сочетающего скульптуру с живописью. Творческая работа Церетели вышло из национальных рамок и приобретает международное значение».

Мне а уже что-л. делает позвонила учительница из Строгина и пригласила в школу. Ей Зураб Константинович обещал надарить «Марину Цветаеву». Подобная установлена во Франции, в городке у моря, идеже Марина провела лето в переписке с Борисом Пастернаком. Памятник ему, победивший в конкурсе, томится вот дворе мастерской на Пресне — ждет, когда город его установит держи давно выбранном месте на Волхонке.

Церетели — подумать только! — изваял всех великих князей и царей династии Рюриковичей вплоть предварительно Ивана Грозного, всех царей и императоров династии Романовых. А это десятки бюстов и статуй.

В (видах Африки изваян Пушкин, в жилах которого текла эфиопская кровь. Для Австралии — статуя в бронзе путешественнику Миклухо-Маклаю с женой. Он готов к отправке.

В Европе, Азии, Северной и Южной Америке — воздал должное Георгию Победоносцу, Бальзаку и Льву Толстому, Юрию Гагарину, многим другим великим, обогатив классическое пляска новыми формами статуй и пьедесталов.

Весь в скульптуру не ушел. Рисует постоянно, множит картины и портреты от края до края, где живет: в Москве, Тбилиси, Париже, Нью-Йорке.

— Руки остановить неисполнимо. Сижу на заседаниях в академии — рисую. Еду — рисую. Лечу — рисую. Неизменно работаю, руки привыкли, иначе не могу. Сколько себя помню, я всегда рисовал. Про меня это образ жизни.

Живопись его узнаешь с первого взгляда, без подписи. Ее называют «живописным садом» вслед за цветы, поражающие необыкновенно радужными красками. Что дало основание автору шутя сообщить о себе: «Я садовником родился».

— Я очень увлекался Сезанном! Я искал расцветка, свет и тень в дипломной картине «Песня о Тбилиси». Ее снял с защиты руководитель Академии художеств СССР Серов. Ему картина показалась импрессионистской. Пришлось день и ноченька писать портрет друга. Эта история завершилась тем, что поклонник солнечной живописи погодя годы сел в кресло президента Российской академии художеств.

Путь мастера устилали маловыгодный одни розы. Такой травли, как Церетели, не испытывал ни один общероссийский художник. Когда возводили Петра, одни хотели его демонтировать, другие собирались рассердиться. В 2010 году те же люди попытались взять реванш, доказывая, что «пропорции скульптуры ужасны» и «хачкар искажает вид на старую Москву». Их не послушали. Теперь пишут, почему памятник нравится и без него современную Москву трудно себе представить.

В принципе Церетели живет вдоль формуле Пушкина:

Хвалу и клевету приемли равнодушно

И не оспоривай глупца.

Никогда ни с кем ради клевету не судился, хотя были поводы. Умеет держать удар с достоинством.

Сверх того дара Зураба, по признанию его друзей, отличает истинная доброта. Когда академику Борису Ефимову исполнилось 100 планирование, он почти ослеп. Церетели без его просьбы нашел врачей, взял сверху себя расходы и ответственность за исход рискованной операции, убедил хирургов ее свершить. В таком возрасте они избегают скальпеля. Произошло чудо прозрения, за что Боба Ефимов не раз благодарил и посвятил Зурабу стихи:

Числом талантов уникален,

В энергии феноменален,

Некто живописец, скульптор, зодчий,

Дизайнер, график, керамист,

Акварелист, и офортист,

И портретист, и пейзажист,

Чудеснейший натюрмортист,

Важный монументалист.

На мой вопрос, что сделал бы еще для людей, ответил: «Ес бы всех счастливыми!».

В мастерских и дома принимал звезд мирового уровня. Дружил с самыми известными людьми России. Высоцкий сыграл в его доме свадьбу с Мариной Влади.

— Я знал Бродского, виделся с ним в Москве. И в Америке встретились. Ушли глаз на глаз от компании и до утра ходили. Он всю ночь говорил, не был в состоянии остановиться. Половина его жизни — тюрьма, половина — Нобелевская премия. Таким его и изобразил. Мои современники достойны бронзы.

В бронзе Бэла Ахмадулина, Никита Михалков, Иосиф Кобзон, Владимир Спиваков, Олег Табаков, Жорес Алферов… Всех нелегко перечислить.

Как удается в 80 лет везде успевать: открывать свои и чужие выставки, иллюстрировать и писать картины, отливать памятники, основывать музеи и галереи, руководить академией, производством и строительством, носиться постоянно в Европу и Америку. Спросил об этом в субботу в мастерской. С полудня до вечера коллажист с кистью стоял перед холстом выше его роста. Что услышал в ответ?

— У меня такая походочка! И никто меня не догонит.

И еще спросил:

— Не устаете от таких дел, в духе себя чувствуете?

— Когда говорят «я устал», мне смешно. В отдельных случаях говорят «настроения работать нет» — не понимаю. Чувствую себя во вкусе тридцатилетний тбилисский хулиган. Я широко шагаю по миру и искусству — поэтому ми завидуют.

Овеянный ореолом мировой славы мастер ни на день не дает себя расслабиться, предаться безделью. Ему приходится менять номера мобильных телефонов, иначе бы день-деньской уходил на звонки. Рисовать постоянно хочется, как в молодости.

Не утихла давняя жар к общению. Приемная академии, дом и галерея никогда не пустуют. Его не увидишь в тоске. Сотрудников академии вечор сменяют друзья детства и юности, артисты, послы, министры, губернаторы, генералы, врачи — фигуры, узнаваемые нате улице. Мастерскую посещали президенты России Ельцин, Путин, Медведев, премьер Примаков. Были глава СССР Горбачев и президент США Буш-старший с женами.

Еще помяну важное и любимое работа: по выходным на мастер-класс в галерею приходят дети. Им дают листы, цвет, кисточки и кисти, и они часами рисуют. А мастер в углу зала пишет картину перед грузинскую музыку.

— Дети учатся у меня, я учусь у них.