Новости info-kmu.com.ua

Меркель назвала три главные угрозы миру. Первая – Крым, пишет обозреватель портала Крым.Реалии Павел Казарин.

Ангела Меркель написала статью для японской газеты Yomiuri, в которой описала три главные угрозы миру. По версии немецкого канцлера это Крым, вирус Эбола и экстремистские группировки на Ближнем Востоке.

Кремль может сколько угодно называть «крымскую весну» добровольным присоединением. Но это самообман

В этой статье есть два важных момента. Во-первых, это то, почему полуостров вообще оказался в списке – рядом с вирусом и экстремистами, сжигающими людей заживо. Во-вторых, это то, почему он оказался первым в перечне угроз.

Давайте по порядку.

Есть такая устойчивая уверенность среди сторонников Кремля, что основное внимание цивилизованного мира приковано к Донбассу. И что «мир в Донбассе» – это та самая валюта, которую можно обменять на Крым. Что коллективный запад готов признать российский суверенитет над полуостровом – если не де-юре, то де-факто. И нет ничего удивительного, что статья Ангелы Меркель вызвала в их рядах переполох.

Читайте также: Крымская "власть" переманила на свою сторону 3 членов Меджлиса, включая одного "стукача" ФСБ

Это лишь очередное подтверждение того, что Кремль живет в собственной повестке, которая совершенно не совпадает с той, в которой живет остальной цивилизованный мир.

Это с обывательской точки зрения Крым меньше Донбасса – как территориально, так и по своему значению. Обывателя можно понять: на Донбассе ежедневно гибнут люди, ситуация нестабильна и восток Украины отправляет похоронки в дома по обе стороны границы. Но в том и штука, что международное право – категория не обывательская и уж точно не эмоциональная. Оно о другом.

Мы живем в мире, который был придуман после Второй мировой войны. Вся вторая половина двадцатого века – это история создания предохранителей на пути нового погружения в тотальную войну. Это история консервации статус-кво в том виде, в котором мир оказался к концу 1945-го года.

После войны было достигнуто главное понимание: границы стран должны быть нерушимы. Вне зависимости от того, считает их кто-то исторически оправданными или нет. Поэтому те территории, которые СССР отнял у Финляндии по итогу советско-финской войны, остались за Москвой. Равно как и острова курильской гряды или предвоенные территориальные приобретения в виде западной Украины и западной же Белоруссии – потому что это изменение границ происходило до Войны. Логика процесса была довольно проста: зафиксировать мировую политическую карту, а все возникающие вопросы решать на уровне дипломатии.

Читайте также: "Руссо-туристо", критиковавшую оккупационный "сервис" Крыма, теперь считают "бандеровкой" (видео)

Единственным допустимым исключением считалось создание новых государств. Например, если регион какой-то страны обретает достаточно центробежности, то он может претендовать на независимость. Если это желание было обоюдным, если настроения в метрополии и регионе совпадали, то на карте появлялся новый субъект. Так, например, «развелись» Малайзия и Сингапур в 1965-м году.

Иногда настроения в центре и в провинции не совпадали – тогда возникал феномен «непризнанной республики». Так, как это было, например, с Абхазией, когда официальный Сухуми и официальный Тбилиси по-разному видели статус региона. Но на «непризнанные республики» было принято смотреть сквозь пальцы – как на некое неизбежное зло, плановую погрешность.

Но то, что считалось абсолютно неприемлемым – так это не проведение новых границ, а стирание старых. Когда какой-то регион страны не становился новым независимым государством, а менял прописку. Ради этого запад был готов даже начать войну: так, например, попытка аннексии Кувейта Ираком привела к операции «Буря в пустыне».

Читайте также: Путин готовится к жесточайшим переговорам по Крыму?

Причина довольно проста. Все страны современного мира (включая, кстати, и саму Европу), по большому счету, живут не на своих «исконных» территориях. Если дать зеленым свет таким субъективным вещам как «историческая справедливость», то взаимные территориальные претензии начнутся, в том числе, и среди стран-членов ЕС. Это настоящий ящик Пандоры, открывать который – значит обречь мир на сотни тысяч новых жертв. Поэтому есть консенсус: любой силовой территориальный передел признавать нельзя.

По большому счету, именно эта негласная договоренность породила и такое явление как межграничное культурное сотрудничество. Если одна страна хотела подержать своих соотечественников по другую сторону границы – она была вправе создавать культурные проекты, лоббировать защиту их культурно-национальных традиций – в рамках закона, разумеется. Это явление было призвано служить буфером, демпфером, смягчающим остроту новых границ.

Читайте также: Чубаров: Это будет намного раньше, чем хотели бы в Кремле

Поэтому Крым оказался столь важным для остального мира. Тот же Донбасс мало чем отличается от попыток бывших метрополий создать очаг нестабильности на территории соседа. Так было в Боснии, когда Милошевич поставлял боснийским сербам, желавшим создать «Республику Сербскую», оружие через границу. И даже «худой мир» на востоке Украины является более-менее приемлемым для запада. Если не удастся обнулить ситуацию на Донбассе, если не удастся вернуть статус-кво образца 2013-го года – ну что ж, значит, здесь будет замороженный анклав.

А Крым – это полное нарушение всего, что только возможно. Потому что закрыть глаза на историю с полуостровом – это послать сигнал всему остальному миру, что в приоритете право сильного. И у очень многих государств мира появится соблазн решить вопросы спорных территорий по крымскому образцу.

Кремль может сколько угодно называть «крымскую весну» добровольным присоединением. Но это самообман – примерно такой же, как заявления о том, что «российских войск на Донбассе нет». Потому что для западного мира нет дискуссии о наличии российской армии на востоке Украины. Ее нет и в отношении крымских событий. Потому что все помнят, как в Крыму сперва российские солдаты захватили органы власти, а только затем эти органы власти провозгласили референдум.

Читайте также: Россиянка: "Больше ноги моей в этом Крыму не будет!"

Но в статье Ангелы Меркель есть и еще один важный момент. Он касается того, как именно немецкий канцлер структурирует главные угрозы для мира.

Вначале она называет Крым, затем вирус Эбола и только затем – ИГИЛ и нестабильность на Ближнем Востоке. Примерно в таком же порядке в сентябре прошлого года на 69-й сессии Генассамблеи ООН озвучивал главные угрозы миропорядку Барак Обама.

Подобная структуризация не случайна – в дипломатии вообще не бывает случайных вещей. Очередность называния говорит о степени оценки опасности. Тот факт, что политика России в перечне идет перед ближневосточными экстремистами, означает то, что Запад не согласится на предложение Кремля объединить усилия против ИГИЛ ценой замораживания «крымской темы». Потому что нельзя договариваться с большей угрозой о компромиссе ради победы над меньшей угрозой. Если бы ИГИЛ шел в перечне на втором месте, а Крым на третьем – то другое дело. И в том, как немецкий канцлер вслед за американским президентом ранжировала угрозы – нет ничего случайного. Это еще один сигнал.

Я понимаю, что Кремль и пророссийские СМИ предпочтут этот сигнал не заметить. Что они будут упражняться в едких комментариях в адрес Ангелы Меркель. Станут вновь убеждать окружающих в собственной версии тех событий, что принято называть «крымской весной». Но это означает лишь отказ от того, чтобы смотреть фактам в лицо. Потому что можно сколько угодно говорить, что дважды два – пять, но таблица умножения от этого существовать не перестанет.