Премьера «Кармен» в Большом театре
фото: Дамир Юсупов
Загадка: почему Алексей Бородин, признанный мастер драмы, не воспользовался инструментами драматической режиссуры, которые в «Кармен» вполне уместны? Здесь много диалогов, в том числе конфликтных, есть что-то типа реалистичности и психологичности — в оперном, конечно, понимании, развитие характеров, сцены с параллельным действием, полифоничное сочетание разных состояний. Но Бородин проходит мимо всего этого, игнорируя возможности замотивировать героев, детально проработав с ними поведение персонажей. Практически все драматические сцены решены нейтрально и статично. А квинтэссенцией стал заключительный дуэт Кармен и Хозе, который они исполняют, сидя за столиком, не сводя глаз с дирижера. Если не знать, что поют они о страстной любви, жизни и смерти, можно было бы подумать, что это семейная сцена, в которой скупой муж сердится на жену за то, что она спустила его зарплату на покупку кружевного белья.
Причина такого подхода кроется в самых благих намерениях режиссера, который не хотел подобно некоторым радикалам препарировать классический шедевр. Бережность и пиетет — под таким девизом Алексей Бородин подступился к «Кармен» в творческом тандеме со своим давним партнером художником Станиславом Бенедиктовым, разработавшим столь же неброскую сценографию, но, пожалуй, оба они переусердствовали. Крайне разочаровал образ Кармен. Агунда Кулаева почти все время носит победно-ироническую усмешку на устах и, кажется, руководствуется не страстью, как это написано у Бизе, а каким-то упрямством типа «Что хочу, то и ворочу всем назло, пошли вон, дураки». В ней нет энергетики, нет особой харизмы, да и голос — красивый, но слабоватый, нежный, напевающий что-то там такое мелодичное.
Исполнение мужских партий — не вполне достойно Большого театра. Все-таки не захолустье — можно было бы пригласить на партию Хозе кого-то поголосистее, без металла в тембре, которым, увы, грешит Мурат Карахан. А Эльчин Азизов в партии Эскамильо предстал скорее комическим персонажем, нежели счастливым соперником и героем корриды. Исполнение знаменитых куплетов — вообще можно отнести к числу оперных курьезов. И здесь надо отдать должное дирижеру Тугану Сохиеву, музыкальному руководителю Большого театра, поставившему этот спектакль в качестве дирижера. Он честно пытался заставить Эскамильо следовать заданным темпам и характеру. Но Азизов не поддался и вышел победителем: с первых тактов певец стал замедлять темп и вынудил дирижера сделать то же самое. Уязвленный маэстро не преминул взять реванш: в хоровом припеве сдвинул темп на исходные позиции. Так и пели — то медленно, то быстро. Повеселили, одним словом.
Анна Нечаева из главных персонажей была, пожалуй, наиболее убедительной и выразительной. Возможно потому, что ее образ — тихой и кроткой паиньки — оказался наиболее адекватным тихой и кроткой режиссуре, периодически возбуждающейся в неожиданных «немых сценах», когда актеры вдруг замирали, как в детской игре «Море волнуется раз». Правда, этот прием не закрепился и был брошен где-то к концу третьего акта. Лучше всех пели исполнители партий второго плана — Дарья Зыкова и Екатерина Морозова (Фраскита и Мерседес) и Андрей Жилиховский (Данкайро). А в образ, соответствующий музыке Бизе и сюжету Мериме, по-настоящему попали лишь испанские танцоры Росарио и Рикардо Кастро, грандиозно станцевавшие в последнем акте фламенко и, по сути, заменившие этим коротким танцем тот клубок эмоций, энергии и пассионарности, которого мы ждали от оперы «Кармен». Но — не дождались.